Перейти к основному содержанию

Маячат в огне: что ждет животных, пострадавших от пожаров в сибирских лесах

пожар

Сергей Найденко, профессор РАН, доктор биологических наук, заместитель директора по науке Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова рассказал "Известиям" о том, можно ли определить, сколько животных пострадало во время сибирских пожаров, кто оказался наиболее уязвим, что ждет тех из них и кто сумел спастись..

В середине лета природозащитники Сибири создали петицию с просьбой принять программу помощи диким животным, пострадавшим от пожаров. Одновременно региональные СМИ сообщили о планах по увеличению квот на отстрел медведей, связав это в том числе с тем, что хищники, вынужденные покинуть привычные места обитания, стали чаще выходить к людям. Можно ли определить, сколько животных пострадало во время сибирских пожаров, кто оказался наиболее уязвим, что ждет тех из них, кто сумел спастись, и можно ли вообще предотвратить беду, по крайней мере, в отдельных случаях, — разбирались «Известия».

Проблема диких животных, которых масштабные лесные пожары, охватившие этим летом несколько миллионов гектаров сибирских лесов, не только вынудили покинуть привычные зоны обитания, но и лишили кормовой базы, начала активно обсуждаться в конце лета.

В начале августа пользователи социальных сетей обратили внимание на видеоролик, в котором люди кормят шоколадкой голодных лис, окруживших машину на дороге в Иркутской области.

Примерно тогда же региональные издания в Красноярском крае сообщили, что местные власти предлагают увеличить квоту на отстрел медведей и барсуков по сравнению с прошлым годом — с 1,3 тыс. и 1,2 тыс. особей до 1,5 тыс. и почти 1,4 тыс. особей соответственно. Зоозащитники предположили, что это связано с увеличением количества медведей за счет миграции части животных из районов, охваченных огнем.

К этому моменту на Change.org уже была создана петиция, авторы которой писали, что увеличить квоты на отстрел различных животных (в том числе оленей, лосей и косуль) планируется во всех регионах Сибири.

Составители обращения, которое к моменту публикации материала подписали около 220 тыс. человек, призывали вместо этого создать специальные кормовые базы для животных, чтобы те не стремились выйти к населенным пунктам в поисках еды, а также запретить охоту в пострадавших от огня районах и на прилегающих к ним территориях на срок до 2023 года, чтобы добиться восстановления популяции. «Это необходимо, поскольку в пожаре погибло много молодняка и взрослых особей, а также нарушен баланс пищевых цепочек», — отмечалось в петиции.

В «Гринпис», в свою очередь, заявили, что по подсчетам организации только в Красноярском крае в результате пожаров могли погибнуть около 13 тыс. диких животных — в том числе соболей, медведей и северных оленей. К таким выводам природозащитники пришли, использовав методику, в основу которой легло сличение данных регионального правительства по количеству представителей тех или иных видов, проживающих на различных площадях, с информацией по пострадавшим от огня районам.

Однако такие подсчеты носят очень приблизительный характер, а точного способа измерить потери на данный момент не существует в принципе, указывает большинство опрошенных «Известиями» специалистов.

Ситуация, при которой животные, покинувшие выгоревшие территории, выходят к людям, в целом естественна, рассказывает Сергей Найденко, профессор РАН, доктор биологических наук, заместитель директора по науке Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова.

«Эти животные, спасаясь от пожаров, покидают привычные места обитания, оказываются на новой территории и пытаются ее осваивать. В том числе выходят к людям — скорее всего, потому что они голодны, истощены после длительного перехода, некоторые обожжены. Но кроме того, это происходит и просто потому, что они пока не знают этой территории. Естественно, в этой ситуации вероятность контакта с человеком возрастает», — объясняет собеседник издания.

Причем в первую очередь речь идет о крупных зверях, которые более мобильны и, как правило, могут уйти от огня. Основными обитателями лесов, которые в этом году пострадали от пожаров, являются медведи, рыси, волки, лоси, косули, в некоторых районах — благородные или северные олени.

Когда речь идет о представителях краснокнижных видов — например, о белых медведях или тиграх, — в случае их выхода к населенным пунктам существует отработанная практика, при которой животное не убивают, а обездвиживают, чтобы затем транспортировать в привычную среду и подальше от проблемной зоны.

Однако в случае с сибирскими пожарами речь идет о представителях более распространенных, так называемых охотничьих видов — никто из «краснокнижников», по словам ученого, в зону бедствия не попал. В этой ситуации использование того же механизма с обездвиживанием представляется более гуманным, однако трудно реализуемым на практике.

Прежде всего потому, что заниматься этим должны специальные бригады: выдать разрешение на отстрел охотникам или охотинструкторам будет в разы дешевле. Во-вторых, в случае использования таких бригад, их нужно было бы перевозить по региону, часто — к труднодоступным населенным пунктам, что может существенно затруднить работу. Поэтому отстрел остается наиболее простым в реализации и в то же время допустимым (в определенных рамках) сценарием, убеждены специалисты.

Однако если речь идет о выдаче дополнительных разрешений или увеличении квот, отмечает ученый, необходимо внимательно следить за тем, как именно он будет проводиться. Прежде всего чтобы исключить ситуации, при которых под отстрел попадут звери, не представляющие угрозы для человека.

«Одно дело, если разрешения выдаются на отстрел животных, которые приходят непосредственно в деревни и это действительно конфликтный зверь. Но если увеличиваются просто общие квоты на охоту по принципу «у нас стало больше медведей, давайте сделаем их меньше», это неправильно, потому что большинство медведей к людям все-таки не пойдет и стрелять их исключительно ради отстрела означает воспользоваться случаем», — убежден эксперт.

Когда дело касается краснокнижных видов, обитающих на территориях, подверженных пожарам, в некоторых случаях разрабатываются специальные программы, направленные на то, чтобы заранее предотвратить или минимизировать ущерб. В частности, на Дальнем Востоке уже около 15 лет действует программа Всемирного фонда природы России «Хранители аистов», в рамках которой участники — как отдельные добровольцы, так и целые организации — проводят противопожарную обработку деревьев, на которых расположены гнезда этих птиц.

«Программа была разработана специально для этого вида. Дело в том, что у нас большая проблема с гнездопригодными деревьями для аистов, и они чаще всего страдают во время весенних и осенних пожаров. Даже если дерево просто подгорает внизу, оно может упасть, поскольку гнездо весит почти 200 кг. Птицы эти очень консервативные, они возвращаются каждый год к старому гнезду и его достраивают. И если гнезда не будет, им придется или всё начинать заново, или они просто гнездиться в этом году не станут», — рассказывает Анна Барма, кандидат биологических наук, координатор проектов по особо охраняемым территориям Всемирного фонда природы России.

Охрана деревьев от пожаров — лишь одно из направлений работы движения «Хранителей». Осенью, когда птицы улетают, в рамках программы проводится так называемая противопожарная обработка гнезд, в рамках которой полностью окашивается территория, полностью убирается вся растительность, вплоть до земли, а опора, на которой расположено само гнездо, обрабатывается защитной жидкостью, которая защищает не только от огня, но и от вредителей.

«Три года назад мы проводили оценку эффективности этой работы — после пожаров мы проехали по всем гнездам, где проводилась противопожарная обработка. И все они уцелели. Представьте себе картину — вокруг выжженное поле, а этот пятачок абсолютно целый», — говорит собеседник издания.

Похожие методы применяются в том числе и в Забайкалье, где опахивают расположенные на земле журавлиные гнезда. Кроме того, как рассказали в пресс-службе Всемирного фонда природы, сейчас к противопожарному сезону готовятся также в заказнике «Степной» в Астраханской области, где начало пожароопасного сезона только ожидается. Чтобы огонь не навредил населяющим эту территорию сайгакам, там заранее очищают землю от сухой травы с помощью специальной техники. Однако широкого применения такая практика не имеет — в большинстве случаев, по словам Анны Барма, такие программы разрабатываются в индивидуальном порядке на отдельных территориях и под нужды конкретных видов.
Пока подсчитать, сколько именно животных пострадало в результате масштабных природных пожаров, охвативших летом 2019-го сибирские леса, не представляется возможным, рассказывает Сергей Найденко. Скорее всего, определить масштаб проблемы можно будет только в конце этого года, когда в России будет проводиться традиционный подсчет численности животных.

«У нас по всей стране ежегодно проводится зимний маршрутный учет, его проводят охотуправления. Он позволяет по следам оценивать численность животных на той или иной территории. Соответственно, после того как пройдет год, можно будет сопоставить, что потерялось, насколько меньше стало тех или иных животных», — объясняет ученый.

При этом, по его мнению, потери среди представителей крупных видов — медведей, лосей, косуль, волков, — вероятнее всего, будут «не катастрофическими», учитывая, что большинство животных в силу своей мобильности все-таки имеют возможность уйти от пожара.

Небольшим животным, радиус передвижения у которых относительно невелик, спастись от огня сложнее. Кроме того, даже если кто-то из них сможет укрыться в норах, позднее они окажутся на полностью выжженной земле, совершенно неприспособленной для жизни. Здесь, предполагает собеседник «Известий», потери будут намного больше. Однако их численность в ходе ежегодного исследования не учитывается, поэтому оценить реальные масштабы потерь будет невозможно.

То же самое относится и к насекомым, чьи личинки, скорее всего, были полностью уничтожены огнем. В общем и целом, в ближайшие несколько лет леса, пострадавшие от пожаров, будут представлять непригодную для жизни территорию, которую звери — как крупные хищники, так и травоядные — будут обходить стороной.

При этом, отмечает Владимир Седых, доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник Западно-Сибирского отделения Института леса им. В.Н. Сукачева, сами по себе пожары являются естественной частью жизненного цикла сибирских лесов.Необходимы они в том числе и для того, чтобы уничтожить болезни, которые от материнских деревьев будут передаваться молодняку.

«Леса северных широт, так называемой бореальной зоны, где нет широколистных лесов, а есть семь лесообразующих пород, существуют миллионы лет. И в процессе своего развития именно благодаря пожарам они приобрели те свойства, которыми сегодня обладают и благодаря которым существуют. Они существуют благодаря огню», — рассказывает ученый.

С тем, что пожары — явление для этих лесов естественное, согласен и Сергей Найденко. Однако в этом году, их масштабы «носят ужасающий характер».

Постепенное возвращение представителей животного мира произойдет раньше, чем восстановятся сами леса. Если время, которое потребуется на восстановление лесов ранее в разговоре с «Известиями» эксперты оценивали не менее чем в 100–150 лет, то животные могут вернуться на эти участки уже через несколько лет.

«Пройдет пять или семь лет, на вырубках появится большое количество зеленых растений, кустов, туда с удовольствием пойдут копытные, потому что для них это хорошая кормовая база, еще раньше появятся грызуны, затем вернутся хищники», — перечисляет Сергей Найденко.

При этом, отмечает Владимир Седых, связанные с пожаром изменения, в свою очередь, могут позитивно сказаться на представителях отдельных видов. В частности, на лесных гарях активнее растут медоносные кипрей и иван-чай, что, в свою очередь, может позитивно сказаться на численности пчел, а молодые кустарники, которые вырастают на выжженных участках прежде, чем смениться хвойными породами, привлекут копытных.